1. Помощники.

Давая в руки героя волшебное средство, сказка достигает вершины. С этого момента конец уже предвидится. Между героем, вышедшим из дома и бредущим "куда глаза глядят", и героем, выходящим от яги, -- огромная разница. Герой теперь твердо идет к своей цели и знает, что он ее достигнет. Он даже склонен слегка прихвастнуть. Для его помощника его желания -- "лишь службишка, не служба". В дальнейшем

герой играет чисто пассивную роль. Все делает за него его помощник или он действует при помощи волшебного средства. Помощник доставляет его в дальние края, похищает царевну, решает ее задачи, побивает змея или вражеское воинство, спасает его от погони. Тем не менее он все же герой. Помощник есть выражение его силы и способности.

Список помощников, имеющихся в репертуаре русской сказки, довольно велик. Здесь могут быть рассмотрены только самые типичные. Рассмотрение помощника неотделимо от рассмотрения волшебных предметов. Они действуют совершенно одинаково. Так, и ковер-самолет, и орел, и конь, и волк доставляют героя в иное царство. Поэтому волшебные помощники и волшебные предметы объединены в одну главу. Все помощники представляют собой одну группу персонажей. Мы рассмотрим сперва отдельных помощников такими, какими их дает сказка. Попутно могут быть привлечены некоторые материалы, объясняющие данного помощника. Каждый помощник в отдельности, однако, не объясняет всей категории помощников. После рассмотрения каждого помощника в отдельности мы рассмотрим всю категорию и только тогда получим общее суждение о помощниках. Но и это суждение еще не может быть окончательным. Мы должны изучить все функции помощника, и только тогда картина будет исчерпана. Эти функции выделены нами в отдельные главы. Так, доставка героя в иное царство, разрешение задач царевны, борьба со змеем изучаются отдельно. Вопрос сложен и широк и не может быть решен сразу. Разрешение его откроется постепенно.

2. Превращенный герой.

К сказанному надо еще прибавить, что в сказке помощник может рассматриваться как персонифицированная способность героя. В лесу герой получает или животное или способность превращаться в животное. Так, если герой в одном случае садится на коня и едет, а в другом случае мы читаем: "Только что Иван, купеческий сын, надел перстень на руку, как тотчас оборотился конем и побежал на двор Елены Прекрасной" (Аф. 209), то для хода действия эти случаи играют одинаковую роль. Мы этот факт пока только регистрируем. Но он уже дает нам некоторое объяснение, почему Иван при всей своей пассивности все же герой. Мы достаточно изучили сказку, чтобы установить, что герой, превращенный в животное, -- древнее героя, получающего животное. Герой и его помощник есть функционально одно лицо. Герой-животное преобразовался в героя плюс животное.

3. Орел.

Среди помощников героя имеется орел или другая птица.

Функция птицы всегда только одна -- она переносит героя в иное царство. Эта переправа нас займет в особой главе. Мы пока органичимся изучением орла как такового. В сказке о "Морском царе и Василисе Премудрой" (219) гe-

рой хочет убить орла, но тот просит выкормить его. "Возьми меня лучше к себе да прокорми три года" (Аф. 219). "Не пожалей меня кормить, и прокорми меня девять месяцев, и я тебе все уплачу. Давай мне шесть коров или шесть волов каждые сутки на пропитанье; хотя тебе и трудно будет, но я тебе все уплачу" (К. 6). Орел оказывается чрезвычайно требовательным и прожорливым, но герой терпеливо носит ему все, что тот требует. "Мужик послушался, взял орла в избу к себе, стал его кормить мясом: то овцу зарежет, то теленка. В дому мужик не один жил; семья была большая -- стали на него ворчать, что он весь на орла проживается" (220).

Мы видим, что орел здесь выкармливается. Здесь перед нами вполне историческое явление. У сибирских народов орлы выкармливались, и выкармливались с особой целью. "Его следует кормить до смерти, -- говорит Д. К. Зеленин, -- и затем -- хоронить. -- Никогда не следует в этих случаях жаловаться по поводу расходов, связанных с пропитанием орла: он заплатит сторицей. Случалось, говорят, в старину, что орлы являлись к жилищу людей на зимовку. В таких случаях, бывало, половину своего скота хозяин скармливал орлу. Весной, улетая, орел поклонами благодарил хозяев, и в таких случаях хозяева быстро и необычайно богатели" (Зеленин 1936, 183).

Здесь хозяин делает то же самое, что делает герой сказки: скармливает орлу весь скот. Однако случай, сообщаемый Зелениным, -- поздний. Мы знаем, что орла не просто отпускали, а убивали. По мнению Штернберга, это убиение означало усылание орла. У айну орла убивали и перед убиением к орлу обращались с такой молитвой: "О драгоценное божество, о ты, божественная птица, прошу, внемли моим словам Ты не принадлежишь к этому миру, ибо твой дом там, где творец и его золотые орлы... Когда ты придешь к нему (к своему отцу), скажи: я жил долгое время среди айну, которые как отец и мать возрастили меня" и пр. (Штернберг 1936, 119) Это кормление и убиение орла имеют целью умилостивить духа -- хозяина орлов, позднее -- творца. Смысл молитвы: "Меня содержали хорошо, помоги людям, которые это сделали". Акт убиения есть акт усылания.

Что мы видим в сказке? В сказке герой, правда, не убивает орла. Он, продержавши его три года, только хочет убить его. "Взял охотник нож, отточил на бруске. "Пойду, -- говорит, -- зарежу орла; здороветь он не здоровеет, даром только хлеб ест!"" (Аф. 221). Но все же он кормит его еще год или два, а затем отпускает его на волю. Орел берет его с собой в тридесятое царство. Они улетают вместе. Момент улетания в сказке соответствует отсыланию через смерть в обряде. В обряде орла кормят, а затем его отсылают к его отцам. В сказке это отразилось как отпуска-

ние на волю. Орел прилетает не к отцу орлов, а к своей "старшей сестрице" и рассказывает ей следующее: "А и вечные веки бы вам по мне сокрушаться да слезами горючими обливаться, коли б не сыскался мне благодетель -- вот этот охотник; он меня три года лечил и кормил, через него свет божий вижу" (Аф. 221), т. е. он поступает именно так, как айну требует этого от своего орла в своей молитве. Награда, действительно, не заставляет себя ждать. ""Спасибо тебе, мужичок! Вот тебе злато и серебро и каменье самоцветное, бери сколько душе угодно!" Мужик ничего не берет, только просит медного ларчика с медными ключиками" (220).

Этот случай интересен тем, что он содержит в себе элементы разложения обряда. Он показывает, что сказка отражает позднюю стадию ее, как это мы видим и в других случаях. Кормление орла показано как нечто, что герою в тягость, как нечто ненужное и бессмысленное. "Орел так много поедал, что всю скотину приел; не стало у царя ни овцы, ни коровы... Царь везде занимал скотину и целый год кормил орла" (219). Или: купец "взял птицу орла и понес домой. Тотчас убил быка и налил полный ушат медовой сыты: надолго, думает, хватит орлу корму; а орел все зараз приел и выпил" (224). Таким образом, ненужность и непонятность здесь выражена довольно ясно. Последующее обогащение есть чудо.

Сопоставляя кормление орла в сказке и в культовой действительности Сибири, мы должны бы объяснить и эту действительность. Но мы уже выше указывали на выкармливание тотемных животных. Кормление орла -- частный случай его.

Все это дает нам право на следующее заключение: мотив кормления орла создался на основе некогда имевшегося обычая. Исторически кормление есть подготовка к убиению жертвенного животного, т. е. к отосланию его к хозяину с целью возбудить расположение этого хозяина. В сказке убивание переосмыслено в пощаду, в отпуск на волю и улетание, а расположение хозяина -- в передачу герою предмета, дающего ему могущество и богатство.

Выводы эти получены главным образом на сибирских материалах. Сибирские материалы по культу орла интересны еще другим: они показывают взаимоотношение между обладателями орла и орлом-помощником. Между птицей и шаманом существует теснейшая связь. На языке гиляков орел носит такое же название, как и шаман, именно "чам". У тунгусских шаманов Забайкалья белоголовый орел -- хранитель и покровитель шамана. Изображение его (из железа) помещается на короне шамана, на дужках между рогами. У телеутов орел называется "птица хозяин неба" -- он непременный спутник и помощник шамана. "Это он во время камланья сопутствует ему в его странствиях на

небо и в подземный мир, охраняя его от несчастий в пути, а также отводит по назначению жертвенных животных различным божествам". На облачении шамана фигурируют части орла: кости, перья, когти. Наконец, шаманский кафтан по воззрениям сибирских народов является изображением птицы. Согласно этому у тунгусов, енисейских остяков и у многих других кафтан выкраивается наподобие птицы и обшивается длинной бахромой, символизирующий крылья и перья этой птицы (Штернберг 1936, 121). Эти материалы дополнительно характеризуют едино-сущие между героем и его помощником.

4. Крылатый конь.

Мы переходим теперь к другому помощнику героя, а именно к коню. Вряд ли есть необходимость доказывать, что конь, лошадь, вступает в человеческую культуру и в человеческое сознание позже, чем животные леса. Общение человека с лесными животными теряется в исторической дали, приручение лошади может быть прослежено. С появлением коня необходимо проследить еще одно обстоятельство. Лошадь появилась не на смену лесным животным, а в совершенно новых хозяйственных функциях. Можно сказать, что лошадь появилась на смену оленю, может быть -- собаке, но нельзя сказать, что лошадь появилась на смену птице или медведю, что она взяла на себя их хозяйственную роль, их хозяйственные функции.

Как же этот переход отразился в фольклоре? Мы опять видим, что новая форма хозяйства не сразу создает эквивалентные ей формы мышления. Есть период, когда эти новые формы вступают в конфликт со старым мышлением. Новая форма хозяйства вводит новые образы. Эти новые образы создают новую религию -- но не сразу. Происходит в языке наименование коня птицей, т. е. перенос старого слова на новый образ. То же происходит в фольклоре: конь облекается в птичий образ. Так создается образ крылатого коня. "Мы знаем теперь, -- говорит Н. Я. Марр, -- что "лошадь" означала в доисторические времена и "птицу", но "птица" семантически связана с "небом", и заменить "лошадь" на земле в человеческом быту и материальной обстановке до-истории, конечно, не могла птица" (Марр 1934, 125; 1922, 133).

Замена птицы лошадью, по-видимому, азиатско-европейское явление. Египет получил лошадь поздно, в Америке лошадь была неизвестна до появления европейцев (Hermes). Но и там тот же процесс может быть прослежен, но он прослеживается не на птице, а на медведе. В американском мифе медведь-хозяин уносит мальчика под землю И предлагает ему выбрать себе медведя, т. е. помощника. Мальчик выбирает себе черного. "Медведь-хозяин начал рычать, и вдруг фыркнул и прыгнул на черного медведя. Он залез под него, подбросил его, и вместо медведя там стояла великолепная черная лошадь" (Dorsey 1904, 139). Этот

случай ясно показывает, как новое животное берет на себя религиозные функции старого. Лошадь заменяет медведя в роли помощника, приобретаемого "под землей" от хозяина медведей. Но эта лошадь еще содержит в себе черты медвежьего происхождения. У нее на шее медвежья шкура, совершенно так же, как у нашего Сивки по бокам птичьи крылья. Короче, происходит ассимиляция одного животного с другим.

Любопытно, что появление лошади в Америке создает совершенно те же обряды и фольклорные мотивы, что и в Европе. На это указывал еще Анучин, изучая скифские погребения, сходные с американскими. Если у умершего была любимая лошадь, устанавливает Дорси, родственники убивали эту лошадь на могиле, думая, что она донесет его в страну духов, или же срезали несколько конских волос и клали их в могилу. Волосы давали такую же власть над конем, какую они дают в сказке. Эти случаи показывают закономерность появления одинаковых обрядовых и фольклорных мотивов в зависимости от явлений хозяйственной и социальной жизни. Эти же случаи объясняют крылатость коня.

5. Выкармливание коня.

Конь перенял на себя не только атрибуты (крылья), но и функции птицы. Подобно тотемному животному, подобно сказочному орлу, он, уже не будучи тотемным животным, выкармливается. Однако это выкармливание приняло иные формы, оно значительно ослаблено по сравнению с грандиозным выкармливанием орла, поедающего весь скот царя. Выкармливание коня дает ему волшебную силу, но внешне ассимилируется с действительностью: "Дай мини три зари напастись на расе" (Аф. 160) -- слабый отголосок такой же просьбы орла и, как мы видели выше, благодарных животных -- "корми меня три года". До трех раз накормил пшеной белояровой, и только видели, как садилсе -- не видели, куда укатилсе" (Ск. 112).

Выкармливание коня -- частный случай выкармливания чудесных или волшебных животных. Так, выкармливаются благодарные животные, орел, конь, и, наконец, даже змей выкармливается злой царевной или сестрой. На тотемическое происхождение этого мотива уже указывалось. Выкармливание коня показывает, что дело не просто в питании животного. Кормление придает коню волшебную силу. После кормления "на двенадцати росах" или "пшеной белояровой" он из "паршивого жеребенка" превращается в того огненного и сильного красавца, какой нужен герою. Это же придает коню волшебную силу. "Стал Иван водить свою лошадь каждое утро и каждый вечер в зеленые луга на пастбище, и вот как прошло 12 зорь утренних да 12 зорь вечерних -- сделалась его лошадь такая сильная, крепкая да красивая, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать, и такая разумная, что только Иван на уме помыслит, а она уже ведает"

(аф. 185). Еще резче эти волшебные качества, вызываемые кормлением, выражены в другом случае: "Ты в эти дни корми меня овсом, тогда я спрячу тебя под копыто" (См. 341). Это превращение художественно выражено средствами контрастности: до кормления он паршивый жеребенок, после кормления -- статный конь. Образ паршивого жеребенка есть чисто сказочное образование- сказка любит контрасты: точно так же именно Иван-дурак оказывается героем, а Чернавка -- царевной. Мы напрасно будем искать обрядовых аналогий к мотиву, что именно слабое или заморенное животное подвергается кормлению культового характера.

6. Замогильный конь.

Коню в области религиозных представлений посвящено несколько исследований (Анучин; Negelein 1901а; 19016; 1903; Stengel; Malten 1914; Radermacher 1916; Howey; Худяков 1933). Эти исследования на разном материале довольно единообразно приводят к тому, что в религии конь некогда представлял собой заупокойное животное. Нам необходимо установить, отсюда ли идет и сказочный конь (который исследователями не привлекается) или же он создается как-нибудь совершенно иначе.

Историческое рассмотрение здесь довольно трудно. Предшественники коня -- другие животные. Мы напрасно будем искать материал в глубокой древности. Главный материал -- материал культурных народов.

Уже выше мы видели, что конь дарится герою его умершим отцом из-за могилы. Там в центре внимания стоял дарящий отец, здесь наше внимание будет обращено на коня. Каков исторический субстрат этого мотива? Известно, что коней хоронили вместе с воинами. "Убивали лошадей и рабов с тем намерением, чтобы эти существа, погребенные вместе с умершим, служили ему в могиле, как служили при жизни", -- так говорит Фюстель де Куланж (Фюстель де Куланж). Это в точности соответствует сказочному "служи ему, как и мне служил" (Аф. 179). Но в чем состоит служба коня умершему? Конь -- ездовое животное. Поэтому совершенно прав Негелейн, когда он говорит: "Что обычай давать при смерти герою с собой коня есть следствие его функции уносителя, носителя или путеводителя в лучшую сторону, -- учит аналогия с столь неизбежной для эскимоса собакой" (Negelein 1901а, 373). Эскимосы дают в могилу собаку, греки -- лошадь. Но здесь имеется одно противоречие: в сказке умерший отец со своим конем никуда не уезжает из могилы, а пребывает вместе с конем тут же. Интересно, что так же обстояло с верованиями греков. Вундт просто ошибается, когда говорит: "Душа павшего на поле битвы воина уносится, согласно верованию греков, римлян и германцев, на быстроногом коне в Царство душ" (Вундт 111). Возможно, что в некоторых случаях это и так, но, как правило, это для античности неверно.

Первоначально, как мы видели, умерший никуда не удалялся. С развитием пространственных представлений ему стали приписывать далекий путь и дальний полет. Затем, когда с переходом на оседлое земледелие круг интересов сосредоточивается на земле, когда является привязанность к своей земле, когда появляется культ предков, умершие мыслятся уже не ушедшими, а живущими здесь же в доме, у очага, под порогом или в земле, в могиле. Лошадь же осталась как атрибут умершего вообще, хотя, собственно, утеряла свой смысл. Так, например, как указывает Роде, в Беотии были найдены надгробные рельефы, на которых умерший, сидя на коне, или ведя коня, принимает приношения (Rohde 241 3). Негелейн указывает на то, что вообще на греческих и даже позже на христианских могильных плитах имеется конь. "Он непременный атрибут героса, т. е. в более позднее время умершего мужчины вообще" (Negelein 1901a, 378). Роде очень осторожно высказывает предположение, что конь здесь "символ умершего, вступающего в мир духов".

Более точен Мальтен, считая, что мертвец в эллинской вере появляется одновременно и в форме коня, и сидя верхом на коне, обладая им. Ни тот, ни другой ничего не говорят о движении на коне. Сравнительное изучение материала показывает, что мертвец-животное превратился в мертвеца плюс животное, и этим объясняется та двойственность, которой не заметил Роде, но видит Мальтен, мертвец есть конь, но он же обладатель коня. В сказке также есть противоречие, но противоречие иного характера: отец не летает на коне, но на коне летает сын. Полет на коне есть более древнее, доземледельческое явление, он развился из полета в образе птицы или на птице. Отец, живущий с конем в могиле, -- явление более позднее, присоединенное позже; оно отражает культ предков и могилы предка: отец на коне уже не летает.

Здесь можно еще упомянуть, что в некоторых деталях сказка показывает более архаические черты, чем греческая религия. В сказке конь подарен мертвецом, в греческой мифологии дарителем коня всегда являются уже боги. Так, Афина дает Беллерофонту уздечку, при помощи которой он укрощает Пегаса. Точно так же иногда поступает отец в сказке: он или сообщает заклинательную формулу, или дает волосок коня или его уздечку (Аф. 182, 184, 170).

Этими указаниями пока можно ограничиться. Они показывают историчность мотива коня, пребывающего при мертвеце в могиле, они отвечают на вопрос, поставленный в начале. Конь не только в религиях, но и в сказке представляется заупокойным животным.

7. Отвергнутый и обмененный конь.

В рассмотренном нами мотиве конь предстал перед нами действительно как заупокойное животное, и сказка подтверждает выводы, к которым приходят исследователи коня в религии. Это наблюдение

подтверждается рассмотрением мотива отвергнутого или ложного коня. Лошадь, предлагаемая живым отцом, не годится, тогда как лошадь, подаренная из-за могилы, есть богатырское животное. "Которую лошадь ударит по крестцу, так и с ног долой упадет; из 500 лошадей не выбрал ни одной по себе лошади, и сказывает своему отцу, что "я, батюшка, у тебя не выбрал ни одной лошади; теперь пойду в чистое поле, в зеленые луга -- не выберу ль по себе лошади в табунах?"".

Та лошадь, на которой Иван ездит до своей отправки, обыкновенная лошадь, -- не годится. Это ему сообщает и яга. Поэтому герой у яги очень часто меняет коня. "Она велела ему оставить своего коня у ней, а на ее двукрылом ехать к ее старшей сестре" (Аф. 171). У второй сестры этот конь обменен на четырехкрылого, а у третьей сестры -- на шестикрылого.

Вот почему не годится отцовский обычный конь. Он -- земное существо, он не крылат. У входа в иной мир герой получает иного коня.

8. Конь в подвале.

Но какой же конь тогда годится? Яга указывает на это совершенно точно: "Как нет у твоего батюшки доброго коня? -- Есть добрый конь, заперт за тремя дверьми, третьи двери уж копытом пробивает" (Аф. 175). Не годится конь на конюшне отца. Годится только тот конь, который взят из склепа. Правда, сказка никогда не говорит, что это склеп. Для сказки это просто подвал или погреб, иногда даже "казенный погреб". Но детали не оставляют никакого сомнения, что этот погреб -- могила. "Поди ты в цисто поле, на нем стоит двенадцать дубоу, под этими дубами лежит камень-плита. Подыми ты эту плиту, тут и выскоцит конь прадедка твоево" (Ск. 112). "Под тем камнем подвал открылся, в подвале стоят три коня богатырские, по стенам висит сбруя ратная" (Аф. 137). "Отвечает старуха: "Пойдем со мной". Привела его к горе, указала место: "Скапывай эту землю". Иван-царевич скопал... вошел под землю" (Аф. 156). "На этой горе стоял дуб вершков двадцать толщины, а под этим дубом стоял склеп. В этом склепе за дверьми два жеребца стояли" (Он. зав. 143). Все это слишком явные признаки могилы. И холм, и камень, и плита, и даже дерево указывают на то, что этот подвал просто склеп.

Когда Иван сходит в этот подвал, то конь иногда радостно ржет ему навстречу. Иван ломает двери, конь рвет цепи. Выше мы видели, что волшебное средство передавалось по женской линии. Посвящаемый получал не какое-нибудь средство, а тотемный знак рода своей жены. Здесь ничего этого уже нет. Конь передается по мужской линии. Герой получает определенного коня "не деда твоего, а прадеда твоего". Радостное ржание коня показывает, что явился настоящий, правомочный владелец коня, явился его наследник.

Анализ этого мотива подтверждает вывод о замогильном характере сказочного коня и дополняет картину связи коня с предками его владельца.

Во всех сказках Александра Сергеевича Пушкина волшебство стоит на стороне добра или играет нейтральную роль.

1. Золотая рыбка

С благодарностью исполняла все желания старика, а точнее его жены.

2. Золотой петушок

Предупреждал государя о приближении врагов, чем помогал охранять государство от набегов. В конце отомстил за гибель своего хозяина звездочета, клюнув царя Дадона в темя.

3. Волшебное зеркальце

Говорящее зеркальце, которое предоставляет нужную информацию играет в сказке нейтральную роль. Однако оно всегда было честным со своей хозяйкой, и не пыталось льстить ей.

4. Пёс Соколко

Пёс чувствовал исходящее от старухи зло и всеми возможными способами предупреждал молодую царевну об опасности.

5. Солнце, месяц и ветер

Ко всем этим природным явлениям обратился королевич Елисей. Они помогли ему найти царевну.

6. Волна

В «Сказке о царе Салтане» морские волны вынесли на берег бочку с царицей и ее сыном.

7. Царевна-лебедь

Прекрасная волшебница подарила князю Гвидону город в благодарность за спасение от коршуна.

И потом она дарила ему чудеса (белочку, охрану от морских витязей), превращала князя в насекомое, чтобы он смог встретить отца. А в конце обернулась красавицей и стала женой князя.

8. Белочка

Волшебная белочка, которая грызет золотые орешки с изумрудными ядрышками сделала князя Гвидона и всех жителей богатыми.

9. Дядька Черномор и 33 богатыря

Морские витязи стали надежной охраной для княжества Гвидона.

Такие волшебные помощники присутствуют в сказках Александра Сергеевича Пушкина.

DOI 10.31168/2619-0869.2018.2.5.5 Т. В. Панова

Функционирование персонажа «волшебный помощник» в русских и греческих волшебных сказках

Исследование посвящено сравнительному анализу персонажа «волшебный помощник» в русских и греческих волшебных сказках. Материалом для работы послужили сборники Г. Мегаса, Х. Хатзитаки-Капсомену, М. Варвуниса и А.Н. Афанасьева. Проанализировав материал греческих (121, в 87 из которых встречается волшебный помощник) и русских (193, в 137 из которых встречается волшебный помощник) сказок, опираясь на структурно-типологический метод В.Я. Проппа, мы рассмотрели данный персонаж с точки зрения его функционирования.

В первую очередь, мы обратились к разделению данной группы персонажей, в соответствии с основными параметрами их характеристики: антропоморфность/неантропоморфность, естественность/сверхъестественность, наличие исключительных способностей, внешний/внутренний облик, пол, возраст, семейное положение и сословный статус. Таким образом, общая группа персонажа волшебный помощник делится на следующие подгруппы:

1) Антропоморфные помощники. В рассмотренных нами сказках нам встретились два вида данной подгруппы: персонажи, сохраняющие человеческий облик на протяжении всего повествования и персонажи, которые могут принимать зооморфный (или другой облик) в процессе развертывания сюжета. К сказкам первой категории относятся:

«Князь Данила-Говорила», «Летучий корабль», «Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде», «То щд1» («Змей»), «Еекер Мпёци» («Секер Беим»), «О ¡иаужод каврёптцд» («Волшебное зеркало), «То пою уХцуорютеро праиа тои кооиоь;» («Самая быстрая вещь на свете?»). К сказкам второй катего-

228 == Секция «ЯЗЫКОЗНАНИЕ» ==

рии относятся: «Морской царь и Василиса Премудрая», «Царевна сера утица», «Н ¡иауе^иеуц Хщуц» («Заколдованное озеро»), «О хри-оопратуод аетод» («Орел златозелен»).

2) Сверхъестественные помощники. Данная подгруппа волшебных помощников является самой крупной и подразделяется на следующие категории:

В качестве сверхъестественного помощника выступают чудища (змеи, змеихи, великаны). Как, например, в сказках: «Соль», «Н Коьдоьуа» («Колокол»), «Тцд уцд о афаХод» («Пуп земли»).

Судьба: «О1 папароьуед» («Маки»).

Бог (или Христос): «О фтюход ка1 та уроош» («Бедняк и гроши»), «Т^аьуа» («Яйца»).

Мертвецы: «Сивко-Бурко», «Свиной чехол».

Волшебные животные (лошадь, олень, орел): «Чудесная рубашка», «Сивко-Бурко», «О хриоожраоыод аетод» («Орел златозелен»), «Тахриоа кХадш» («Золотые ветви»).

Волшебные растения (яблоня, ракитов куст, кипарис): «Буренушка», «Гуси-лебеди», «О ПоХьроР1вад» («Полирови-сас»).

Неодушевленные предметы, обладающие антропоморфными чертами: «Верлиока», «Конь, скатерть и рожок», «О какод Аражцд» («Злой Арап»).

Описание внешнего облика персонажа чаще всего отсутствует, исключение составляют зооморфные и фитоморф-ные волшебные помощники (вороной/гнедой конь, яблоня с густыми ветвями и наливными яблочками и т. п.). Представление о внутреннем характере персонажа мы получаем через описание его поступков, наличие эпитетов в этом случае редкое явление. По параметру пола персонажи разделяются на мужские и женские. В случае, когда волшебный помощник имеет зооморфный или фитоморфный облик, пол не указывается. По параметру возраста персонажи разделяются на детей (младшая возрастная категория), представителей средней возрастной категории, старух и старцев (старшая возрастная категория) и персонажей, чей возраст не определен (духи, бесы, великаны и прочие).

Волшебный помощник находится в тесном взаимодействии с героем, подтверждение этому находим в исследовании Хатзитаки-Капсомену: «в любом случае все лица связаны с центральным персонажем, с героем» («Ее ка9е яерштюап о^а та ярбаюяа аuv5eovшl це тоv кеvтрlк6 характера, тоv лpюxаyюvl-атл»)1. Это позволило нам разделить волшебных помощников по типу их взаимодействия с героем. Во-первых, было замечено, что отношение рассматриваемого нами персонажа к протагонисту не всегда строго положительное или отрицательное, то есть может изменяться на протяжении повествования. Во-вторых, это еще раз подтвердило утверждение о наличии в сказках не только положительных волшебных помощников, но и отрицательных и ложных. В связи с этим мы выделили семь основных типов волшебных помощников:

1) Благосклонны к герою на протяжении всего повествования: «Звериное молоко», «Н МароьХа» («Марула»).

2) Благосклонны в начале сказки, враждебно настроены в продолжении повествования, благосклонны в конце: «Вещий сон», «Золотая гора».

3) Нейтральны в начале сказке, благосклонны в продолжении повествования: «Та дгдьиа адерфш» («Близнецы»), «О К1ркаипауод» («Киркабанос»).

4) Благосклонны в начале сказки, враждебно настроены в продолжении повествования: «То хриооуаро» («Золотаярыбка»), «Жадная старуха».

5) Враждебно настроены к герою на протяжении всего повествования: «Ництрта, о уёрод ка1 то ауорт («Мачеха, старик и мальчик»).

6) Враждебны в начале сказки, благосклонны в продолжении повествования: «О и^Ход» («Мельница»), «Чудесная рубашка».

7) Враждебны в начале сказки, нейтральны в продолжении повествования: «Баба-Яга», «Гуси-лебеди».

Согласно Проппу, «круг действий помощника охватывает пространственное перемещение героя (И), ликвидацию беды или недостачи (Л), спасение от преследования (Сп), разрешение трудных задач (Р) и трансфигурацию героя (Т)»2. Мы

230 == Секция «ЯЗЫКОЗНАНИЕ» ==

обратили внимание, что часть этих функций можно разделить на подгруппы. Поэтому мы ввели классификацию по видам оказанной герою помощи:

1) Снабжение информацией (без указания на местонахождение искомого персонажа или предмета), совет, открытие тайны: «Царь-медведь», «Еекер Мпёци» («Секер Беим»).

2) Указание на местонахождение искомого персонажа или предмета: «То щдт («Змей»), «Перышко Финиста ясна сокола».

3) Выполнение сложных заданий / Решение сложных задач, необходимые для вступления героя в брак: «Елена Премудрая», «Та дгдьиа адеХфт» («Близнецы»).

4) Выполнение сложных заданий / Решение сложных задач после вступления героя в брак: «Козьма Скоробогатый», «О ПоХьрорЮад» («Полировисас»).

5) Спасение жизни героя: «О1 дьо уе1тоуо1» («Два соседа»), «О каХоуерод» («Монах»).

6) Воскрешение героя: «Чудесная рубашка», «Та хриоа кХа-8ш» («Золотые ветви»).

7) Перевоплощение героя: «Жар-птица и Василиса-царевна», «О кавоирад» («Краб»).

8) Перемещение героя: «Ивашко и Ведьма», «Н еккХцога ка1 то лоиЛ1 т"ацдоУ1» («Церковь и птица-соловей»).

На наш взгляд, важным является момент появления волшебного помощника в ходе повествования. Приняв за точку отсчета возникновение сложной ситуации при развитии сюжета сказки, мы определили три категории волшебных помощников в зависимости от времени их появления:

1) Волшебные помощники, встречающие героя до возникновения сложной ситуации: «Волшебный конь», «То пою уХцуорютеро праиа тои кооиоь;» («Самая быстрая вещь в мире?»).

2) Волшебные помощники, встречающие героя во время возникновения сложной ситуации: «Крошечка-Хаврошечка», «О ПоХьрорЮад» («Полировисас»).

3) Волшебные помощники, встречающие героя после возникновения сложной ситуации: «Кобиляча голова», «О1 ефта корако1» («Семь воронов»).

Как уже было сказано ранее, данные классификации были введены нами с целью нахождения различий в функционировании персонажа «волшебный помощник» в русских и греческих волшебных сказках. Опираясь на исследованный нами материал, мы можем утверждать, что вышеприведенные классификации в равной степени применимы к рассматриваемому нами типу персонажа как греческого, так и русского фольклора. В связи с этим мы делаем вывод, что у данной группы персонажей нет функциональных различий.

Примечания

1 XaтZптdкn-KaфшцEvou ХриаоиАа. То уеоеЛЛп^ко Ла1ко пираци01. 0£аааЛо-

2 Пропп В.Я. Морфология сказки. М., 2001. С. 73.

ВОЛШЕБНЫЕ ПОМОЩНИКИ В СКАЗКАХ Наташа Заугарова Мустамяэская реальная гимназия, 5-а класс Польза сказок для детей    Все дети любят сказки, особенно волшебные. Чудеса и увлекательный сюжет занимают фантазию ребёнка, отвлекая от беготни и шумных игр и заставляя затаить дыхание в ожидании волшебства. Но только ли развлекательную роль выполняет сказка? Учёные давно доказали, что сказки несут и воспитательную функцию. Недаром народная мудрость передаётся через сказку из поколения в поколение. Сказка - это маленькая модель мироздания. Малышу, ещё так мало знающему об окружающем мире и боящемуся его, проще всего знакомиться с ним, вникая в захватывающий сказочный сюжет. Ведь так ли проста сказка, как кажется? Всего на нескольких страницах она открывает нам удивительный мир реальных и вымышленных стран, добрых и злых героев, диковинных говорящих зверей и птиц. И чудо - естественный элемент не только для сказки, но и для ребёнка. В него он верит безоговорочно, а значит, верит и в сказку. Главные герои сказок     В волшебной сказке перед слушателем возникает иной, таинственный мир. В нем действуют необыкновенные фантастические герои, добро и правда побеждают тьму, зло и ложь. Герой волшебной сказки - мужественный, бесстрашный. Он преодолевает все препятствия на своем пути, одерживает победы, завоевывает свое счастье. И если в начале сказки он может выступать как Иван-дурак - герой внешне непривлекательный, обиженный, презираемый братьями, но имеющий большие нравственные достоинства, смекалистый, хитрый, лукавый, бесстрашный, ласковый и добрый, и в конце сказки обязательно превращается в красавца и молодца Ивана-царевича. Образы женщин-героинь волшебных сказок в народном представлении необыкновенно красивы. О них говорят: "Ни в сказке сказать, ни пером описать". Они мудры, владеют колдовской силой, обладают недюжинным умом и находчивостью (Елена Прекрасная, Василиса Премудрая, Марья Моревна). Противники положительных героев - темные силы, страшные чудовища (Кащей Бессмертный, Баба Яга, Лихо одноглазое, Змей Горыныч). Они жестоки, коварны и алчны. Так выражается представление народа о насилии и зле. Их облик оттеняет образ положительного героя, его подвиг. Сказочники не жалели красок, чтобы подчеркнуть борьбу между светлым и темным началами. Сказочные помощники (1)       Часто бывает так, что герой преданий, легенд и сказок не может сам исполнить порученной ему задачи (чтобы спасти царевну, добыть сокровище, освободить страну от Змея Горыныча и пр.), и ему на помощь приходят некие волшебные силы, принимающие облик либо загадочных, странных людей, либо предметов, то есть рядом с основными героями в волшебной сказке всегда чудесные помощники - другие сказочные персонажи: В сказках “Конек-горбунок”, “Волшебное кольцо”, “Иван-царевич, серый волк и Елена Прекрасная”, “Иван-царевич и богатырка Синеглазка”, “По щучьему велению”, “Жар-птица”, “Молодильные яблоки”, “Семь Симеонов”, “Двенадцать молодцов из табакерки”, “Конь, сумка и дубиночка”, “Петух и жерновцы” и др. В роли чудесных помощников выступают: диковинные кузнецы, которые ковали ратников, готовых к бою Вообще в зависимости от ситуации на помощь герою приходят не только медведь, орел, щука, заяц, Ногайптица, и практически все звери и птицы Трое из ларца - одинаковы с лица также являлись по первому зову, готовые исполнить всякий приказ героя. К числу волшебных помощников относится и волк когда он на стороне героя, то помогает ему добыть и жар-птицу, и волшебного коня, и прекрасную царевну. Сказочные помощники (2)    О волшебных конях разговор особенный. Более всего выделяется из них Сивка-Бурка.. Он и сам говорит человеческим языком и выступает всегда на стороне сил добра. Сивка-Бурка обладает волшебной силой. "Сивко бежит, только земля дрожит, из очей пламя пышет, а из ноздрей дым столбом. Иван-дурак в одно ушло залез - напился-наелся, в другое вылез - оделся, молодец такой стал, что и братьям не узнать!" читаем мы в сказке. Напоминает своими чудесными свойствами Сивку и Конек-Горбунок, но внешне они резко различны. Горбунок намного меньше героических коней, невзрачен, горбат, с длинными ушами. Зато преданностью хозяину отличается необычайной Среди помощников героя также необыкновенные великаны. Объедало разом пожирает двенадцать быков, хлеб кидает в рот полными возами, а все кричит: "Мало!" Опивало может зараз выпить сорок бочек вина, а если надо, то целое озеро. Скороход на одной ноге скачет, другая же к уху подвязана; стоит ее отвязать - и вмиг весь белый свет перешагнет скороход. Стрелок попадает мухе в глаз аж за тысячу верст. Чуткой слышит, как трава растет; а если припадет ухом к земле, то узнает, что на том свете вершится. Мороз-Трескун, или Студеней, вмиг замораживает чугунную баню, раскаленную докрасна. А волшебный старик с вязанкою дров может так хитроумно их разбросать, что они превращаются в несметное воинство Сказочные предметы (1)          В сказках “Жар-птица”, “Молодильные яблоки”, “Двое из сумы”, “Волшебное кольцо” и. Т. Д. в сказочном тексте переосмыслены предметы, встречающиеся в реальной жизни, как волшебные: Перстенек-стоит повернуть его на пальце, как он исполняет самые разные желания или переносит на огромные расстояния. Топор - тяп-ляп с двух ударов строит волшебный корабль, который плавает под водой, ходит по воде и посуху, даже летает в небесах. Огненная сорочка наделяет своего владельца необычайной силой и, только надев ее, герой может владеть мечом-кладенцом. Сапогам-скороходам не преграда ни огонь, ни вода, за один шаг герой делает по семь миль. Поэтому они иногда называются семимильными. Мы уже знаем о суме, из которой являются помощники. Нет цены ковру-самолету, который перенесет через невероятные расстояния. Гусли-самогуды по своей воле или воле своего повелителя играют и поют, причем способны кого угодно развеселить и заставить плясать до упаду. Жалейка (дудочка), вырезанная из ивы или камышинки, выросшей на могиле убитого, обличает злодея своим пением. Сказочные предметы (2)        Молодильные яблоки старых делают молодыми, больным возвращают здоровье и красоту, но другие, тоже волшебные, причиняют уродство или даже смерть. Красные и черные ягоды делают человека уродом: у него вырастают рога и шерсть; белые обращают его красавцем. Яйцо заключает в себе три царства, а иногда в нем таится Кощеева смерть. Шапка-невидимка также знакома нам с детства. С ее помощью можно оказаться незримым где угодно и что угодно сотворить как во благо, так и во вред. Если бросить за спину волшебную гребенку, откуда ни возьмись вырастет непроходимый лес, который задержит преследователей и поможет герою скрыться. Чудесная горошина дает росток, который поднимается до самого неба. По нему можно взобраться в иные миры. Серебряная трость вызывает пение птиц, рев львов; стоит ткнуть ею в землю, как появятся чудесные слуги. Наливное яблоко (или золотое яичко) катится по серебряному (золотому) блюдечку и являет взорам неведомые страны. Такими же свойствами обладает и волшебное зеркало, благодаря которому ничего в мире не остается сокрыто от героя Сказочные предметы (3)        Желания героя или героини исполняют золотая рыбка, деревья, чудесная корова (не след ли это родства русичей с древними ариями, потомки которых, индийцы, и по сю пору считают корову священным животным?). Скатерть-самобранка по первому слову разворачивается и наделяет героя всевозможными яствами и питьями. В сказках можно встретить и иголочку, которая сама вышивает, прялку, которая сама прядет. Не следует забывать, что на конце одной такой иголочки таилась смерть самого Кощея Бессмертного. Платок или полотенце (ширинка, убрус, хусточка, утиральник) при погоне обращается в реку, море, озеро или мост, помогая героям спастись. По полотенцу каплет кровь, когда герой в опасности. Платок, подаренный при разлуке, унимает любовную тоску. Надевший чудесную рубашку сделается богатырем. Протерев глаза целебной травой, герой прозревает, облитый ее отваром - делается неуязвимым Клубочек ниток укажет путь сквозь дремучий лес прямо к цели. Полезные уроки (1)        По своему содержанию и по своей форме волшебная сказка несет элементы чудесного, необычного. Образы положительных героев в волшебных сказках, помощники и чудесные предметы выражают народные мечты. Характерной чертой сказок, в которых фигурируют волшебные помощники, является то, что такой помощник достается герою не случайно. Чаще всего он платит герою добром за добро. Сказка учит: мир делится на хороших и плохих людей, зверей и прочих существ. Но добрых всегда больше, и их любит удача. А злые плохо заканчивают свою биографию. Сказка формирует образ Положительного Героя: доброго, умного, сильного, верного своему слову. Сказка учит не бояться трудностей. Главный Герой всегда берётся за выполнение любой работы, какой бы невыполнимой она не казалась. И в том, что он побеждает, немалую роль играют вера в себя, смелость и помощь друзей. Сказка учит: не имей сто рублей, а имей сто друзей. А самый верный способ найти друга - это не отвернуться от него в нужный момент. У сказочного Героя всегда много друзей: людей, зверей, птиц, рыб. Потому что он не отказывает в помощи тем, кого встречает на своём пути, и они, в свою очередь, не бросают нашего Героя в беде. Так у Героя появляются бесценные Волшебные помощники. Полезные уроки (2)       Сказка учит не судить о людях по внешнему виду. Иван-дурак на проверку всегда оказывается Иваномцаревичем, а Царевна-лягушка - Царевной Прекрасной. Да и страшная Баба-Яга не во всех сказках - отрицательный персонаж. Сказка учит: хорошее дело не с первой попытки получается. Сказочному Герою по три раза приходится идти на Змея Горыныча или на другое чудище, но смелость и упорство обязательно вознаграждаются победой. Сказка учит любви к родителям. Герой, выполняющий поручение отца или матери всегда почитаем больше своих нерадивых братьев и сестёр. И именно он получает в наследство “полцарства в придачу”. Сказка учит патриотизму. Главный Герой всегда с готовностью выходит защищать родную землю от чудищ-захватчиков. Сказка содержит скрытую, ненавязчивую мораль, нравоучение: нельзя обманывать, нельзя быть жадным, нельзя предавать друзей. И, главное, сказка учит, что добро циклично, оно всегда возвращается к тому, кто помогает другим, и добро всегда побеждает зло. Не это ли модель идеального мира? Полезные уроки (3)  Эти уроки дети воспринимают интуитивно и очень легко. Они с удовольствием живут в этом волшебном мире, хотят возвращаться в него снова и снова (отсюда и просьбы почитать снова ту самую сказку), а часто и сами придумывают этот волшебный мир.  Cамое главное, чему учит нас сказка - оставаться в душе ребёнком, а значит, чуть-чуть Волшебником. Источники. Материалы сайта "Русь изначальная", "Е.А. Грушко, Ю.М. Медведев - "Русские легенды и предания" . Энциклопедия “Чему учат сказки?”, Елена Лосева. Картинки из сказок http://vk.com/albums3249609

В сказках многих народов мира есть такая категория персонажей - волшебные помощники. Им посвящены целые исследования. Те, кому интересна данная тема, могут ознакомиться, например, с книгой В. Я. Проппа «Исторические корни волшебной сказки». Но и без прочтения научной литературы, в общем-то, понятно, о чем речь - ведь всем нам в детстве рассказывали сказки.

Сказочный герой: Емеля, Иван-дурак или еще кто-нибудь - получает задание: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Или: «Достань перстень со дня моря-океана». Задание это герою не по силам. И он никогда бы его не выполнил, если бы не волшебный помощник (помощники).

В качестве помощников могут выступать конь, орел, волк, обитатели водной стихии (щука, золотая рыбка, рыба-кит)... Благодаря их волшебной силе герой переносится в иное царство, похищает молодильные яблоки, побивает змея, спасается от погони, достает перстень из морских глубин, разгадывает мудреные загадки и пр.

Помощь герою иногда оказывают антропоморфные существа: Мороз-Трескун, вовремя охлаждающий баню, в которой стоял такой жар, что шанса выбраться из нее живым у героя не было… Вертогор, играючи воздвигающий перед преследователями гору, дабы помочь герою оторваться от погони... Двое из ларца, способные, подобно Джинну из «Волшебной лампы Аладдина», исполнить фактически любое пожелание героя…

Характерной чертой сказок, в которых фигурируют волшебные помощники, является то, что такой помощник достается герою не случайно. Чаще всего он платит герою добром за добро. К примеру, орел помогает герою за то, что тот в прошлом проявил к нему великодушие и отказался пустить в него смертоносную стрелу.

Но у таких сказок есть и другая характерная черта: роль героя в них преимущественно пассивная. Ну не сам же он строит за ночь дворец или летучий корабль! Это делает за него волшебный помощник. Однако лавры - царская дочка и полцарства в придачу - достаются именно герою.

Когда я раз за разом возвращаюсь к вопросу о том, что В. В. Кожинову, молодому сотруднику Института мировой литературы (ИМЛИ), снискавшему славу «извлекателя Бахтина из забвения», на самом деле не по плечу была такая задача, я все время подразумеваю наличие таких вот «волшебных помощников». О которых в силу определенных обстоятельств Кожинов публично говорить не хочет.

В прошлой статье я обещала читателю рассмотреть свидетельство литературоведа Д. М. Урнова. В свое время Урнов, как и Кожинов, работал в ИМЛИ и наблюдал за процессом «извлечения Бахтина из забвения» с достаточно близкого расстояния. Так что данная тема знакома ему не понаслышке. В 2006 году Урнов опубликовал в журнале «Наш современник» (№2) статью «Вадим и Бахтин». К ней мы сейчас и обратимся.

К моменту выхода указанной статьи Вадима Кожинова уже не было в живых - он умер в 2001 году. Но многие другие свидетели и участники событий еще здравствовали. И никто из них не обвинил Урнова в искажении фактов. Стало быть, у нас есть основание отнестись к информации, озвученной Урновым, как к достоверной.

Свою статью Урнов начинает с того, что называет имя, ни разу не произнесенное Кожиновым: «Всемирная слава [Бахтина] создавалась усилиями моих однокорытников, чуть меня постарше. Это Вадим (Кожинов), Сергей (Бочаров) и Генка (Гачев). Прежде всех - Вадим... Все совершалось у нас на глазах. Как тараном пользуясь авторитетом своего тестя, В. В. Ермилова, Вадим пробивал стену бюрократических препон, теснил амбиции влиятельных лиц... А Владимир Владимирович ради дочери слушался его, а заодно патронировал и нам... Под нажимом Вадима Ермилов стал ссылаться на Бахтина в печати, а делал он это умело, демонстративно, добавляя: «как известно, еще Бахтин...».

Итак, у молодой и романтически настроенной группы сотрудников ИМЛИ, взявшихся «извлекать Бахтина из забвения», как выясняется, был «волшебный помощник» - тесть Кожинова В. В. Ермилов. Но кто такой этот Ермилов? Урнов характеризует его весьма нелицеприятно: «свирепый литературный экзекутор», «активный участник литературно-политической бойни 20–30-х годов, которого в наше время иначе как «беспринципной собакой» уже не называли…» .

Есть все основания доверять этой оценке Урнова. Но хотелось бы внести одно уточнение. Ермилов - не рядовой участник определенной литературно-политической бойни. Он - всесильный в сталинскую эпоху критик и литературовед, занимавший в 1920-1940-е годы ключевые позиции в литературной среде: был секретарем РАПП (Российской ассоциации пролетарских писателей) и Союза писателей СССР, кроме того, с 1926 по 1950 годы последовательно являлся главным редактором журналов «Молодая гвардия», «Красная новь» и «Литературной газеты». А «прославился» Ермилов, в частности, активным участием в кампании РАПП против Маяковского. После того как Ермилов открыл поток разносной критики в адрес Маяковского, заявив, что фигура главного персонажа его новой пьесы «Баня», бюрократа Победоносикова - «нестерпимо фальшивая», поэт разместил в зрительном зале, где шла «Баня», такой лозунг:

«Сразу
@* @* @* не выпарить
@* @* @* @* @* @* @* @*бюрократов рой.
Не хватит
@* @* @* @*ни бань
@* @* @* @* @* @* и ни мыла вам.
А еще
@* @* @*бюрократам
@* @* @* @* @* @* @* помогает перо
критиков –
@* @* @* @* вроде Ермилова...»

Под давлением РАПП Маяковский был вынужден этот лозунг снять, о чем высказал сожаление в своем предсмертном письме: «Ермилову скажите, что жаль - снял лозунг, надо бы доругаться» .

Список писателей и поэтов, чья судьба оказалась, мягко скажем, осложнена благодаря Ермилову, - широк. Из наиболее известных имен можно назвать Андрея Платонова…

Оговорив все это, считаю возможным вернуться к вопросу о том, почему откровения Урнова так значимы для нас. А значимы они для нас потому, что Урнов - полноценный член узкого сообщества, сложившегося внутри Сектора теории литературы ИМЛИ. Факты, которые он сообщает, - достоверны. Кожинов был женат на дочери Ермилова? Был. Ермилов участвовал в продвижении Бахтина? Участвовал. И то, и другое легко проверить.

Узкий «круг друзей Бахтина» внутри Сектора теории литературы всегда находился в поле зрения других работников этого сектора, в данный круг не входивших. Но эти работники - М. С. Кургинян, Л. Ф. Киселева - не оставили воспоминаний. Или, точнее, оставили такие воспоминания, на которые трудно ссылаться. М. С. Кургинян подробно рассказывала о происходившем своему сыну, С. Е. Кургиняну. Но это - из сферы устных воспоминаний. Л. Ф. Киселева написала целый роман по этому поводу. Но он, во-первых, не издан (я имела возможность ознакомиться с этим романом потому, что он был передан на хранение семье С. Е. Кургиняна; однако сослаться на данный роман можно, только опубликовав его). А, во-вторых, поскольку речь идет именно о романе, всегда можно сказать, что автор романа использует определенные преувеличения, аллегории и так далее. В такой ситуации возможность сослаться на Урнова, входившего в этот самый «круг друзей Бахтина», дорогого стоит.

Есть еще одна причина, по которой откровения Урнова для нас особо ценны. В цикле статей «Кризис и другие», опубликованном в газете «Завтра» в 2009 году, С. Кургинян достаточно подробно обсудил линию С. Кара-Мурза - В. Кожинов - М. Бахтин - А. Байгушев. Но звено под названием «Байгушев» является отчасти сомнительным. То есть, на самом деле, Байгушев дает ценную и правдивую информацию. Но как только на нее начинаешь ссылаться, все, кто хочет спрятать концы в воду, подымают крик: «Нашли кого слушать - Байгушева!»

Но Урнов - не Байгушев. И никакие крики по поводу того, что историю Бахтина хотят сконструировать на основании свидетельств человека а) не входившего в непосредственное тесное общение с Бахтиным и б) прославившегося сомнительными откровениями по поводу «Русского ордена в КПСС», - здесь не работают. Урнов являлся членом узкого «круга друзей Бахтина» внутри Сектора теории литературы ИМЛИ. Никакими эксцентрическими размышлениями о «Русских орденах» он не оскоромился. Так что - милости просим!

Первое, что вытекает из откровений Урнова, - это наличие «волшебных помощников». А наличие таких помощников, согласитесь, круто меняет дело! Пока что мы рассмотрели одного такого «помощника» - Ермилова. Но уже это позволяет нам внести коррективы в популярную романтическую версию о чудесном «извлечении Бахтина из забвения» и не менее чудесном «вызволении Бахтина из Саранска».

Понятно, почему Кожинов не хотел об этом распространяться. Ведь начнешь распространяться - и что останется от мифа, согласно которому молодые люди, романтичные и идеалистичные, дерзнули осуществить на свой страх и риск гуманную акцию по восстановлению в правах Бахтина, талантливого человека, незаслуженно затираемого Системой? «Вот те на! - скажут тебе. - Так ли гуманна и романтична, спонтанна, идеалистична эта акция, коль скоро осуществляется она под патронажем «свирепого литературного экзекутора», «беспринципной собаки»?» Согласитесь - начни Кожинов упоминать о том, что ему содействовал в продвижении Бахтина такой «волшебный помощник», вся эта история мгновенно утратила бы романтический флер.

А вот если ничего не знать о Ермилове, складывается совсем иная картина: оттепель… в воздухе разлит дух свободы… тоталитарная система со скрипом уступает напору свежих молодых сил, стараниями которых книги неправедно обиженных талантов возвращаются к массовому читателю... Ведь именно такую картинку создали еще в 1960-е и усиленно навязывали нам в годы перестройки мастера информационно-психологической войны!

Но что же имело место в действительности? В действительности продвижением Бахтина занимался некогда могучий (и вполне сохранивший влияние и связи в хрущевскую эпоху) элемент сталинской системы по фамилии Ермилов... Кроме того, в продвижении Бахтина были задействованы некие группы в СССР и Италии (к итальянской группе принадлежали Фельтринелли и Страда), участвовавшие перед этим в антихрущевской игре под названием «Публикация романа «Доктор Живаго» за рубежом и последующая травля Пастернака».

Что стало результатом этой игры? Фактическое обнуление международного авторитета Хрущева, наработанного им за счет разоблачения «культа личности». Так чем являлась данная игра? Ответом осколков «старой», сталинской системы - реформаторам-хрущевцам? Или речь идет не о группе «реакционеров-сталинистов», а о каком-то более сложном образовании, в которое оказалась вписана, в том числе, и часть «реакционеров-сталинистов»?

Возвращаясь к утверждению Урнова о том, что Ермилов «ради дочери слушался его [Кожинова], а заодно патронировал и нам» … Ну что на это можно сказать? Урновские лирические адресации к мотивам, в силу которых многоопытный Ермилов стал опекать Бахтина, не выдерживают критики.

Прежде всего, они недостоверны с психологической точки зрения. Урнов резко преувеличивает готовность Ермилова действовать на политическом поле, руководствуясь отцовской любовью. Ермилов не король Лир. Дочь его, мягко говоря, отнюдь не Корделия. Никакого специального давления на отца («Папа, мой муж помирает по Бахтину, а я помираю по мужу - сделай что-нибудь!») дочь не оказывала. В том числе по той причине, что ее возможности давить на папу были очень ограничены. И уж если бы она и стала их задействовать, то не ради осуществления своих страстей по Бахтину (которых у нее не было). А ради осуществления каких-нибудь других страстей, гораздо более материального характера.

Психологическая неточность Урнова дополняется его же социальной неточностью. Советская эпоха к подобным дочерним манипуляциям не располагала. Дочки были еще те, да и папы тоже. При этом дочки прекрасно понимали, что если папа сделает один неверный шаг, то он лишится кормушки и всего остального - это как минимум.

Но если мы отбрасываем версию «безмерной отцовской любви», то что остается?

Кожинов мог внушить Ермилову, что поддержка Бахтина выгодна по таким-то и таким-то причинам. Ермилов мог осмыслить аргументы Кожинова. И отбросить их - или принять к сведению. Принять их к сведению он мог, только поняв, что для него действительно выгодно поддерживать Бахтина. Это - один из возможных вариантов.

В чем состоит другой? В том, что не Кожинов убедил Ермилова в необходимости продвигать Бахтина, а Ермилов направил на нужный путь Кожинова, руководствуясь все теми же соображениями выгоды, которую можно было извлечь из продвижения Бахтина. Или даже не просто соображениями, а директивами. Ермилов ведь всю жизнь ориентировался на директивы - явные и неявные. Еще раз: никаких других побуждений у Ермилова - такого, каким он был, каким его взрастила Система, - быть не могло.

Кроме того, никогда Ермилов, даже осознав выгодность для него проекта «Бахтин», не стал бы действовать в одиночку. Ну, так он и не действовал в одиночку! Но об этом - в следующей статье, где я продолжу разбор крайне важных для нас откровений Урнова.